Конечно, тут достаточно много AU по отношению к канону Профессора, но пускай будет. Посвящается одному Дракону, которому я обещала окончание цикла "Рубиновая флейта". Второго дракона я благодарю за соавторство в эпилоге, и надеюсь, настоящий Хэкил меня не покусает за все это художество)
1 часть "Изумруды и рубины" | 2 часть "Золото и лазурь" | 3 часть "Серебро и янтарь" (Вы здесь)
Серебро и янтарь
Легкая рыжая белка в кроне высокого дерева казалась солнечным бликом, беззаботно скачущим по замшелым ветвям, сквозь которые едва пробивался свет. Вверх и вниз, туда, обратно, и снова туда - в хаотичном мельтешении не угадывалось и намека на смысл.
Дзыннь!
Протяжный свист стрелы разрезал тишину леса, и светлый лучик погас, свалился вниз, так же бессмысленно, как и скакал, не успев даже осознать, что произошло.
- Третья, - охотница довольно улыбнулась, небрежно подхватывая добычу, и прицепляя ее к сумке, - Ну, надеюсь, теперь этот пройдоха-трактирщик не скажет, что мне нечем заплатить за еду и ночлег. А если скажет...
Она хмыкнула, убирая за спину длинный ивовый лук. В серо-карих глазах мелькнул отсвет заката, так ярко, словно в глубине зрачков жило свое, куда более жаркое пламя. Но девушка не позволила ему разгореться, удивительно легко для своего высокого роста спускаясь с холма к поселению.
довольно много, довольно странно... как всегда)Последний луч солнца коснулся горизонта, когда она без видимых усилий отворила разбухшую от сырости дверь "Серебряной Плотвички". Озерная долина была прибежищем рыбаков, так уж вышло, что богатый Тельвор пришел сюда позднее, по решению старосты отстроив свою гостиницу у самой дороги, в приличном отдалении от жилых домов, чтобы мужчины пореже отвлекались от промысла.
Впрочем, это мало помогло, и даже в столь поздний час трактир был полон подвыпившего люда. Но ушлый Тельвор, ныне седой и постаревший, прихрамывающий на левую ногу, все же не зря в прошлом был княжеским стражником. И хотя в поселении болтали, что со службы он вылетел за банальное воровство, особенно дурить в его заведении опасались - без труда было видно, что хозяин еще не забыл, как держать в руках меч.
Вот и сейчас никто даже не обернулся поглядеть на гостью, все мирно жевали и чавкали, прихлебывая пиво, и слушая менестреля, сидевшую у очага. Она пела тихо, на грани слышимости, мечтательно закрыв глаза, но люди молчали, словно зачарованные, и охотница тоже бесшумно присела с краю лавке, задумчиво разглядывая девушку. Ее флейта, несмотря на скромный дорожный наряд, была украшена сияющими алыми камушками, а негромкая, печальная песня казалась слишком изысканной для столь нехитрых, грубых слушателей, но почему-то даже старый Тельвор тяжело облокотился на стойку, подперев рукой небритую щеку, и мечтательно прикрыв глаза.
Свет вечерней звезды освещает отроги и скалы.
Покрывалом туманным озера укрыла луна.
Лес уснувший молчит, я тропинку с трудом отыскала.
К водопаду. Он помнит ли нынче меня?
Так давно. Разбивались о камни осколки,
И сияло на гранях жемчужного острого льда
Сентября твоего чуть живое, холодное солнце.
А в ладонях искрилась бриллиантом застывшим вода.
Шелестящие липы под ноги червонное злато
Нам бросали, смеясь своей смерти в лицо.
На плечах наших были плащи и сверкали агатом
Их застежки, с узором осенним из трав и цветов.
Ныне белая ночь в лунном свете поет твои песни,
И напева прекрасней менестрелю вовек не сыграть.
Я стрелу с тетивы отпускаю последнею вестью.
В небеса.
Может быть, ты однажды вернешься, мой брат.
Покрывалом туманным озера укрыла луна.
Лес уснувший молчит, я тропинку с трудом отыскала.
К водопаду. Он помнит ли нынче меня?
Так давно. Разбивались о камни осколки,
И сияло на гранях жемчужного острого льда
Сентября твоего чуть живое, холодное солнце.
А в ладонях искрилась бриллиантом застывшим вода.
Шелестящие липы под ноги червонное злато
Нам бросали, смеясь своей смерти в лицо.
На плечах наших были плащи и сверкали агатом
Их застежки, с узором осенним из трав и цветов.
Ныне белая ночь в лунном свете поет твои песни,
И напева прекрасней менестрелю вовек не сыграть.
Я стрелу с тетивы отпускаю последнею вестью.
В небеса.
Может быть, ты однажды вернешься, мой брат.
- ...Или сестра, - на последней строке девушка вдруг мягко рассмеялась, оборвав мелодию, и тряхнула головой, словно проснувшись, подняла голову, в упор взглянув на гостью. Вместе с ней очнулись и все остальные, и теперь охотница кожей ощущала на себе неприятные, пьяно-масляные взгляды.
На фоне внешне совсем юной, худощавой, невысокой и бледной эльфийки, статная, высокая, рыжеволосая и смуглая лучница выглядела куда роскошнее и заманчивее, и конечно же, подогретые вином люди не удержались от нахальных присвистов, возгласов, и неприличных выкриков, вроде того, не перевешивает ли что-нибудь, когда она стреляет.
Охотница презрительно промолчала, не удостоив наглеца взглядом, но когда, по пути к стойке, кто-то шумно хлопнул ее пониже спины, она не выдержала, против воли ощутив, как жарко закипела кровь. И одним махом буквально взлетела на стол, гибко изогнувшись, и выхватывая из-за пояса нож.
- Проси прощения, скот. Или прощайся со своей никчемной жизнью.
- Пп.. помилуйте, гсспожа! Я же ничо, я того... пошутил... пррост...ппрстите дурака! - залепетал мигом растерявший всю браваду парень, зачарованно косясь на лезвие у горла.
- Сгинь, ошибка Илуватара, - охотница выпустила засаленный воротник, брезгливо отряхнув руки, и выпрямилась во весь рост, - Еще желающие пошутить есть? - спокойно осведомилась она, блеснув глазами.
Люди примолкли, скорее от неожиданности, чем от страха. Первым спохватился какой-то лысый толстяк, весь в шрамах, он был похож на отяжелевшего, но все еще мощного быка. Пьяно сощурившись, он тупо смотрел на уползшего куда-то под лавку парня, потом перевел мутные глаза на гостью, уперев руки в колени, и поднимаясь на ноги.
- Моего...ик... друга обижать вздумала, ведьма рыжая?! Ну я тебя...
Что именно, договорить он не успел - едва сделав шаг, отлетел к стене, шлепнувшись на пол, как таракан. На нем не было крови, и никто даже не заметил движения руки охотницы, но задыхающийся человек не мог подняться, словно его припечатало чугунной наковальней. Трактирщик аж усмехнулся с некоторой долей уважения, не спеша вмешиваться - интересно стало взглянуть, что будет дальше. Но еще пару дураков, полезших к ней, также отбросило назад, сметая тарелки со столов. На этот раз Тельвор даже разглядел движение длинной рукояти ножа, и все же было чувство, что в ее руках силы - на пару добрых молний. При этом охотница даже не запыхалась, и люди вокруг примолкли, теперь уже и впрямь испугавшись. Впрочем, на привычного к дракам трактирщика все это не произвело такого впечатления.
"Странная какая-то девка..." - лениво отметил он, сметая рукавом черепки.
Но Озерная Долина недаром была приграничной территорией, сюда нередко заглядывали самые разные путники, и в Серебряной Плотвичке давно никто уже не удивлялся необычным гостям. Впрочем, это еще не значило, что они не должны соблюдать хотя бы видимость порядка.
- Все, хватит с них... не дури мне тут, красавица! Ишь, разошлась, а посуда чай не казенная. Кто мне за нее платить будет? - строго начал Тельвор, недовольно уперев руки в бока.
И невольно стушевался, перехватив исподлобья брошенный взгляд, в котором светилось пламя. По сравнению с ним жаркий очаг казался слабой лучиной.
- Ну, ну... с тебя не требую, уж не слепой, видел, кто первый полез. А вы давайте, выметайтесь, пошалили и будет! И ты, Гридор, марш отсюда, пока не сказал твоей Арноре, что ты тут который день песенки эльфийской девчонки повадился слушать! - прикрикнул он на зачинщика драки.
Тот что-то проворчал, грузно поднимаясь с пола, но послушно направился к выходу, от души хлопнув дверью - видно, и впрямь суровая у него была женушка. Постепенно все угомонились, посмеиваясь и рассаживаясь по местам, рябая служанка наскоро подмела осколки, а успокоившийся Тельвор повернулся к гостье, насмешливо глядевшей на происходящее, и по прежнему стоящей на столе с королевским видом, тускло блестящий нож она так и не выпустила из рук.
- Ты это, красавица... давай, слезай уже оттуда, мы люди простые, у нас того... не принято с ногами на стол, - осторожно начал он, стараясь выглядеть суровым, несмотря на предательский страх, змеей скользнувший по позвоночнику.
Отчего, он и сам не знал, - раньше голыми руками разнимал пьяных драчунов, а тут испугался девки-охотницы. Впрочем, она больше не буянила, легко спрыгнув на пол, и рывком убирая нож.
- Вот, как договорились с утра, - охотница выложила на стойку трех белок, и Тельвор присвистнул, ощупывая добычу - все зверьки были убиты выстрелом в левый глаз, так точно, что ни одна шкурка и на дюйм не повредилась.
- Ну ты и мастерица, прям как эти остроухие! А что обещал, помню, я ж честный человек, я свое слово держу, - закивал он, жестом подзывая служанку.
Охотница снова хмыкнула - на ее лице без труда читалось, что если он - честный человек, то она - владычица Галадриель. Но больше она не спорила, кивнув опасливо подошедшей девушке:
- Цыпленка зажарь, милая. Да вина принеси, только хорошего, не бурду эту вашу из пшеницы.
Служанка с трактирщиком переглянулись, он только пожал плечами - знал, старый лис, что за три такие шкурки и лихолесское вино потребовать не грех. Впрочем, такого у него отродясь не водилось, поэтому особо беспокоиться было не о чем.
- Сейчас же пойду, а вы пока отдохните с дороги, присаживайтесь... куда пожелаете! - мигом сориентировалась она, сообразив, что после произошедшего даже если гостья выберет лучшее место, вряд ли кто-то решит возразить.
***
Охотница огляделась вокруг, высматривая свободное место. Люди опасливо косились, отводили глаза, пара человек просто заспешила расплатиться и уйти, неубедительно изобразив, что торопятся по внезапно пришедшему на ум срочному делу.
"Как всегда..."
Девушка хмыкнула, но в ехидной усмешке сквозила не гордость, а горечь. Все и думать забыли о ее красоте, сторонясь, как чумную, одна только менестрель безмятежно улыбалась, аккуратно убирая в потертый чехол свою флейту.
"Что ж... ты эту кашу заверила, тебе и расхлебывать".
Она размашисто подошла к очагу, бросила сумку на свободную лавку, и сама скользнула на деревянное сидение, не спрашивая разрешения. Искоса взглянула на соседку - действительно эльфийка, а может перэльдар, уши не такие острые, как у перворожденных, и тонкие русые косы на плечах - небрежно заплетены, совсем по-людски, но позвякивали, тонко и воздушно, серьги - крылья. На первый взгляд - совсем не дорогие, но охотница без труда узнала изящную серебряную вязь... Лишь мастера из погибшего Гондолина, великого тайного города эльдар ковали такие вещицы.
И на тонкой, словно прозрачной, прохладной руке, которой менестрель коснулась горячей ладони охотницы, поблескивали тонкие серебряные колечки с узором из листьев.
- Лорвейн, - приветливо улыбнулась она, ничуть не обидевшись на бесцеремонность, с которой девушка уселась, напротив.
- Найтира, - помедлив, откликнулась та, немного смутившись свой резкости.
Больше они ничего не говорили. Служанка принесла поджаристое мясо, приправленное ароматными травами, и охотница невольно облизнулась, блеснув белыми зубами, и только сейчас ощутив, как проголодалась. Но блюдо с хрустящими ломтями отодвинула, покачав головой.
- Это унеси, не ем я хлеба.
Служанка тайком сложила из пальцев обережный жест, прикрыв ладонь передником - по взгляду было видно, что про себя она окончательно окрестила гостью болотной нечистью. Но внешне только пожала плечами, мол - как будет угодно госпоже, а по мне хоть и вовсе подавитесь.
И выставила на стол пузатую пыльную бутылку, - менестрель, с интересом поглядывающая на соседку, мысленно отметила, что трактирщик, никак в отместку за разбитые посудины прислал ей довольно хорошее, но ужасно крепкое дворфское вино. Небось, надеялся, что пьяная гостья заплатит еще втрое, а может чего и похуже намеревался сделать.
Но его подлые ожидания не оправдались - через пару часов, когда огонь в очаге почти догорел, а большая часть людей расползлась по домам, или уснула прямо за столом, гостья все еще была трезва, как служительница Элберет, словно и не выпила одна почти три кубка жгучей гномьей настойки. Только раскраснелась, став еще красивее, да расстегнула куртку, и Лорвейн успела разглядеть медальон, на фоне силуэта медно- алого змея вилась вытравленная золотом надпись на непонятном языке.
- Любимый подарил? - лукаво улыбнулась остроглазая менестрель, кивнув на оберег.
Но Найтира уже спрятала талисман под воротник сорочки, коротко покачав головой.
- Отец.
Больше девушка ничего не спрашивала, ощутив, что соседка не хочет рассказывать о себе. И она не стала приставать, задумчиво глядя в огонь, и грея в ладонях свой кубок. Найтира заметила, что менестрель пьет эльфийское вино из своей фляги, легкое и ароматное, пахнущее ягодами и прозрачно-золотистое, как мед полевых трав.
"Ох... с этой девочкой я и сама уже как поэт заговорила".
Охотница фыркнула, ощущая, что ее слегка раздражает улыбчивая мечтательность маленькой эльфийки. Таких, как она, светлых и веселых, немного ехидных, но ласковых, как рысята, еще не отведавшие крови, все любят. Таким все рады, рады их песням и смеху, и даже бледную лесную красоту почитают за истинную прелесть, достойную восхищенных вздохов. И тот наемник, которого отходила за наглость охотница - даже он, по словам трактирщика, не первый день приходит полюбоваться на нее, словно прекрасное видение, хотя едва ли понимает своим грубым умом эльфийские песни.
- Нет у меня любимого. И никогда не будет, - видимо, гномья настойка все же слегка ударила в голову, раз она произнесла это в слух.
Менестрель покачала головой, снова звякнув серебром в ушах.
- Это у меня никогда не будет. Какой бы он жестокий глупец ни был, сколько бы не утешал, мол полюбишь другого, получше да покраше, а только мы не из ветра сделаны. И кроме своего никто мне даром не нужен, будь на его месте хоть владыка всего Лихолесья, прекрасный Ороферион. А твое сердце горит ясным пламенем, ничуть непохожим на мои угли. Так не наговаривай на себя, не серди валар, - с серьезностью, так разительно неподходящей к ее юному лицу возразила она.
И охотница вдруг разозлилась. Сидит тут какая-то девчонка с мышиными косами, поет свои путаные песенки, так уверенно рассуждает обо всем, словно видела грядущее в Чаше Лориена. Если бы она только знала...
Найтира одним гибким движением перегнулась за спину, зачерпнула из очага полную пригоршню углей, сжав кулак. Языки пламени лизали ее пальцы, но когда она спустя несколько мгновений разжала ладонь, на коже не осталось и следа от ожога, лишь черные пылинки сажи.
- Кому я такая нужна, ну?! Кому, скажи? - из груди охотницы голос рвался с глухим шипением, а глаза блестели ярко, как угольки, словно она хотела прожечь девчонку взглядом.
Но менестрель только улыбнулась, молча и как-то по-детски заманчиво глядя в рассыпавшиеся искры - так харадримские дочери на причале провожают взглядом морских чаек.
И девушка ощутила, что гнев отступил, смытый приливом усталости.
- Я всегда одна, и привыкла, - спокойно сказала она.
Лорвейн покачала головой, упрямо и безнадежно.
- К пустоте нельзя привыкнуть. Это она привыкает к тебе, и чем дальше, тем труднее отпускает. Пьет силы и истощает душу, хуже, чем яд назгульских клинков. От нее не спасает ацелас и эльфийская магия, от нее вообще ничего не спасает. Кроме того, в ком живет твое сердце, - тихо сказала она.
- А ты здесь... ты его тут ждешь? - Найтира не уточнила, кого именно, но все было понятно без слов.
- Нет, - менестрель неслышно вздохнула, тише, чем способен услышать человек, - Я всегда его жду, но он не придет, хоть и живет совсем рядом, внизу, в долине у реки. Только теперь я ему не нужна, - сказала она, задумчиво коснувшись пальцами флейты, - Мои песни помогают, когда болит сердце, но нынче он счастлив, и не желает встречи. А я не стану вечно бегать следом, как паршивая собачонка.
- И... как же ты живешь? - невольно вырвалось у охотницы.
Лорвейн улыбнулась.
- Как жила всегда. У меня есть мои песни, братья, этот лес и целый мир с его дорогами и рассветами. К лицу ли мне печалиться из-за одного единственного мальчишки? Благодаря которому я, наверное, наконец-то повзрослела хоть немного. Кто-то должен был это сделать, - спокойно сказала она.
И острая на язык охотница впервые не нашлась, что сказать. Она ощущала себя как-то странно, как в детстве, когда увидела на камне у дороги окровавленную серую птицу с намертво перебитым крылом. И знала, что ничем не может помочь, но добить не поднялась рука. Тогда она просто ушла, но всю дорогу спиной ощущала уже подернутый белой пленкой, почти неживой взгляд, и безмолвный крик невыносимой боли. Кричать вслух у птицы давно не осталось сил. Но даже в агонии она не металась по тракту, пачкаясь в пыли, как недорезанная курица. Найтира потом узнала, что эта птица - сова, и у многих народов она почитается самой мудрой, птицей с гербов древних лесных королей.
Эльдар гордый народ, сколько будет не жило страха и горькой тоски в их сердце, об этом мало, кто догадается. И охотница ощутила, как раздражение уступает место уважение. Не жалости, почему-то не вызывала ее эта девочка, куда более сильная, чем казалось на первый взгляд.
- У тебя есть братья? - вместо этого спросила она.
- Да. И одного из них я здесь и жду вот уже который день. Так что, - хитрая голубизна глаз блеснула из-под непослушная рукой челки - Причесалась бы ты, а?
- Вот еще... - резко фыркнула Найтира, - Люди от меня шарахаются, а я прихорашиваться для них буду.
- Он не... такой, Найтира, - менестрель почти перебила ее, но охотнице показалось, что она в последний момент произнесла не то слово, которое хотела.
Где-то за окном громко заржали лошади в конюшне, и девушка поднялась на ноги.
- Сейчас вернусь, - сказала она, выходя из трактира.
***
Хлопнула дверь. Охотница, уже почти успевшая задремать, положив голову на скрещенные руки, только фыркнула про себя, ощутив незнакомый, приятно-горьковатый запах трав - вот девчонка, ходила вроде по нужде, а уже надушиться где-то по пути успела, небось потому и исчезла аж на полчаса - такие травы у самого леса если только и растут.
- Долго ты, - сонно прикрыв глаза, заметила она, скорее ощутив, чем услышав шаги за спиной.
- Да. Коли знал бы, ждет здесь столь прекрасная леди, то уж летел что есть сил, не посмел запоздать.
Глуховатый ироничный голос, прозвучавший позади ни капли не напоминал мягкий, звонкий голосок менестреля. Жесткие руки легли на плечи, ласково коснувшись волос, и охотница вихрем взвилась на ноги, перевернув лавку, и мигом стряхнув с себя сон.
"Ох, Эру..."
Трактирщик обречено вздохнул, прибавив пару-тройку исконно орочьих выражений, и поясницей ощущая, что не добитым давеча тарелкам сейчас уж точно придет конец. Но видно создатель в этот вечер был к нему милостив, великодушно простив непечатную, и все же такую искреннюю молитву. Ибо когда охотница знакомым движением замахнулась на наглеца, он не только легко отбил удар рукоятью ножа, но даже не покачнулся. А в следующее мгновение неуловимо-змеиным движением ушел в сторону, выбивая из рук кинжал, и обнимая девушку, перехватывая запястья железной хваткой, так крепко, чтобы она и сама себя не поранила, но все же бережно, не желая причинить боль.
Найтира ощутила это в его движениях, когда он развернулся, оказавшись лицом к лицу, и его светлые, почти прозрачные, как у рыси глаза усмехались, весело, но с искренним уважением.
А в голове ошеломленной охотницы все еще звучал шипящий шепот, обжегший ухо ледяным, и в то же время горячим - совсем, как у нее, дыханием.
"Тише, тише... успокойся, девочка, именем Небес, единой кровью Глаурунга, отца всех детей пламени".
Она сама не знала, послышалось ей это, или правда было сказано, но словно лава прокатилась по венам, ставшим единой рекой, когда их запястья соприкоснулись, и мужчина, которого охотница впервые в жизни видела, показался до боли... родным?
Казалось, и он ощутил тоже самое, потому и был так осторожен в схватке.
- ...А, так ты уже познакомилась с моим братом, Найтира?
Веселый смех вернувшийся менестреля немного разрядил обстановку, противники удивленно взглянули друг на друга. Мужчина первым отступил назад, выпуская девушку, и слегка поклонился, прижав ладонь к груди,
- Простите меня, миледи. Я не хотел вас обидеть, и искренне рад нашей встрече.
- Да ладно, я и правда просто устала, кидаюсь на всех, не разбирая кто враг, кто друг, - примирительно фыркнула смущенная охотница, еще не совсем пришедшая в себя, - Лорвейн говорила, что ждет брата.
Менестрель, с разбегу повисшая на его шее, словно деревенская девчонка, вредно рассмеялась.
- Найтира, не смей меня выдавать!
- Я тоже очень скучал, - усмехнулся воин, обнимая сестру.
Найтира наконец-то убрала в ножны кинжал, налила себе еще вина, искоса поглядывала на них. Брат с сестрой - скорее по духу, внешне они совсем не были похожи. Высокий, худощавый, на вид всего лет двадцати пяти, он все равно почему-то казался гораздо старше, его строгое, твердое лицо было словно вырезано из светлого дерева - таким оно виделось твердым и непроницаемым. Выгоревшие почти добела волосы стягивал кожаный шнурок, на левой руке, перечеркнутой тонким шрамом, поблескивало старинное клятвенное кольцо, а взгляд, мудрый, спокойный и немного насмешливый, навевал воспоминаниям о заснеженных утесах Пепельных гор.
Лорвейн рядом с ним казалась совсем маленькой, хитро выглядывала из-под руки, окинула взглядом растрепанную охотницу.
- Вот и чудесно. Только теперь тебе точно нужно причесаться.
***
-...Какое богатство, словно медное золото драконьих пещер, - тихо проговорила Лорвейн немного погодя, когда помогала стоящей у огня охотнице разобрать спутанную гриву, невесомо скользя пальцами в рыжем потоке, и помогая себе изящным костяным гребнем.
И вдруг поднялась на носки, легко коснулась губами щеки,
- Ты такая красивая, Найтира, как огонь, что жарче гномьего горна. Я знаю, ты будешь счастлива, поверь мне! - прошептала она на ухо слегка смутившейся охотницы, - Идем с нами, прошу тебя!
Найтира молчала, не зная, что ответить на такое неожиданное предложение.
Она понятия не имела, куда они идут. Слышала, как за спиной воин повелительно отказался от ночлега, сказав, что они торопятся, а он и без того задержался в пути. Трактирщик что-то забормотал, но мужчина холодно оборвал его, приказал напоить коня, и бросил на стол медную монетку. В его облике, вроде бы не страшном, в спокойном голосе и вежливых словах таилось нечто такое, что Тельвор сам не знал, почему не посмел возразить.
И Найтира, словно попав под чары, но все же вполне ясно соображая, решила про себя - была не была. Хуже вряд ли будет. Кроме того, она сама себе не признавалась, как ее тянет вперед... куда-то. Куда, она и сама пока не знала. Но ей казалось, что там ее ждет кто-то... тот, с кем кровь закипит куда жарче, чем от давешнего прикосновения.
И кивнула - хорошо.
Лорвейн промолчала, только улыбнулась, и кивнула, закалывая волосы охотницы невесть, откуда вытащенным гребнем. Когда Найтира вышла на улицу, мужчина также промолчал, сдержанно усмехнувшись, но по его блеснувшему льдом взгляду без труда читалось, что не будь он женат, уж точно не прошел бы мимо такой красавицы.
- Идемте, леди? - вместо этого учтиво позвал он, придерживая нетерпеливо переступавшего коня, и словно ничуть не удивился тому, что Найтира едет с ними.
Охотница молча кивнула, закидывая за спину лук. Менестрель загадочно улыбнулась, на ходу переплетая косы. Она втроем шагнули за ворота трактира, и солнце клонилось к горизонту, освещая путь, расстилая под ногами путников золотой ковер. Где-то за спиной трактирщик ворчливо приказывал служанке вымыть пол с заговоренной крапивой, ибо добрые люди не уходят под вечер в леса. А впереди шумела чаща, листья кленов неспешно желтели, травы кое-где пожухли, кусты бересклета тяжело клонились к земле, сверкая алыми рубинами сорочьих ягод.
В озерной долине начиналась осень.
***
По пути Найтира все время молчала, почти не замечая дороги, она напряженно думала о том, правильно ли поступила, отправившись, неизвестно куда, да и сказать по правде - непонятно, с кем. Охотница уже засомневалась, вновь ощутив непонятное волнение внутри, и чуть было не повернув назад. Но потом отвлеклась, краем уха слушая беззлобную перебранку.
За первым же поворотом менестрель, капризно сморщив носик, заявила, что негоже леди идти пешком, и мужчина терпеливо кивнул, посадил ее в седло. Серый недовольно заложил уши, видимо считал, что недостойна какая-то там менестрель ехать на боевом коне. Но хозяин шел рядом, ведя его в поводу, и зверь смирился, лишь изредка встряхивая гривой, и звеня подвесками.
Потом вредная девушка вдруг ехидно проговорила, ни к кому не обращаясь:
- Интересно, почему это нынче слуги стали ходить впереди лошади, на которой едет леди?
Брат снисходительно поднял глаза, похлопал коня по шее.
- Потому, что иначе леди поедет одна. И галопом, - спокойно и серьезно пригрозил он, только в серых глазах блеснули талые льдинки смеха.
Менестрель промолчала, мило улыбнувшись, и коварно сверкнув глазам, как лиса в курятнике. Охотница заметила, как она украдкой ухватила ветку, пригнув ее за плечом брата.
- ...Наша лунная мечтательница вовсе не такая светлая девочка, какой кажется на первый взгляд, - иронично, но без злости усмехнулся он, легко отклонившись.
Ветка хлестнула впустую, а менестрель досадливо отвернулась, напомнив обиженного котенка, которому не налили молока, и снова обратила взгляд к луне, заливавшей ее бледное лицо серебристым сиянием.
Найтира только хмыкнула - в отличие от менестреля, она и в самом деле устала, но не показывала виду, шагая рядом с человеком.
Он сам заметил ее состояние, негромко проговорил.
- Потерпите, леди Найтира. Совсем скоро мы сможем отдохнуть.
Охотница по-прежнему не спрашивала, куда они держат путь, упрямо стараясь не уснуть. И мужчина уточнил, искоса взглянув на нее, как показалось девушке - с уважением.
- Мой брат, он живет тут, неподалеку. Мы с сестренкой приехали к нему в гости.
- Кто он? - только и спросила Найтира.
- Кузнец, - также коротко ответил человек.
Больше они не разговаривали.
***
Было уже совсем темно, луна слабо освещала путь, и тропинка в непроглядной чаще совсем затерялась, но мужчина уверенно шел вперед, словно бы каким-то шестым чувством безошибочно находя дорогу среди камней и валежника. Кажется, они подходили к Железным горам, лес немного поредел, и когда впереди выросла огромная замшелая скала, Найтира ничуть не удивилась. Сказать честно, она вообще толком не заметила каменную громаду, услышав где-то позади, совсем близко волчий вой. Инстинкт охотницы сработал быстрее разума, свистнула стрела, но зверь легко взвился в прыжке, удивительно высоком, и гибко изогнувшись, перекусил ее напополам. И глухо зарычал, пригнувшаяся к земле, вздыбив шерсть.
- Уйди, Стальной! Здесь нет врагов, мы с твоим отцом - одна стая, - человек говорил спокойно, уверенно глядя в глаза волка, горевшие странным, темным светом, словно драгоценные камни, - Пожалуйста, опустите оружие, леди Найтира, - попросил он, загораживая ее плечом.
Девушка медленно убрала за спину лук, услышав, как хрустнула под ногами сухая ветка. Лорвейн, о которой она почти забыла, соскользнула с коня, - странно, но тот совсем не испугался диких зверей.
- Разве ты не узнал меня, чудесный мой? - менестрель подошла ближе, с улыбкой протягивая волку открытую ладонь, - Ну же, вспомни, как я пела твоим братьям колыбельную, а вы все лежали у огня, слушая мою песню.
...Пять железных зверей, из огня порожденных черного.
Пять родных сыновей, дух и плоть кузнеца и воина.
Пять бессмертных волков, что сильнее любого ратника
Защитят меня, защитят от тоски - проклятия.
Все забыла я, рядом с вами уснула вечером.
И во сне сквозь лес мы бежали, и вновь беспечною
Стала я, смеялась легко и радостно,
Вы родные мне, я сестра давно отцу вашему.
Пять родных сыновей, дух и плоть кузнеца и воина.
Пять бессмертных волков, что сильнее любого ратника
Защитят меня, защитят от тоски - проклятия.
Все забыла я, рядом с вами уснула вечером.
И во сне сквозь лес мы бежали, и вновь беспечною
Стала я, смеялась легко и радостно,
Вы родные мне, я сестра давно отцу вашему.
Охотница вздрогнула. Она не очень понимала слова эльфийской песни, слишком тихо говорила Лорвейн, почти на ухо зверя. Но он, склонив голову на бок, внимательно слушал, а потом вдруг лизнул в нос, и, развернувшись, скрылся в незаметном скальном проходе.
- Идемте, леди Найтира. И ничего не бойтесь - здесь нет чужих.
- Я не боюсь! - невольно вспыхнула девушка.
- Я знаю. Иначе вы были бы уже мертвы.
Мужчина усмехнулся, привязывая коня к дереву, и первым шагнул вперед - в темноту, пахнущую дымом, сталью и огнем.
***
Они шли сквозь сумрачный коридор, изгибавшийся немыслимыми острыми углами, Найтира почти ничего не видела из-за плеча человека, только слышала впереди приглушенный мерный стук молота. А за спиной Лорвейн тихо смеялась, то и дело отставала, обнимая новых зверей, появляющихся словно из пустоты - бесшумно и странно, только глаза горели во тьме огненными искрами.
- Здравствуйте, хорошие мои. Медный - ты еще больше вырос! А, Золотой, - как прежде не снизойдешь, чтобы поприветствовать? И ты, Серебряный - все такой же хитрый, подкрадываешься исподтишка...
Он также появился из ниоткуда - в пещере, освещенной алыми отблесками горна, - ее своды уходили так высоко, что не хватало глаз, а по углам прятались зловещие смутные тени. Тропинка оборвалось неожиданно, открывая взгляду пространство, наполненное легким запахом дыма, уходившего вверх, ворчанием волков, и мелодичным стуком молота, стихнувшим при их появлении. Кузнец был молод - моложе брата, но старше менестреля. Его заплетенные в косу волосы были черными, точно уголь, который он подбрасывал в очаг, а лицо резким, будто отлитым из металла, он смотрел прямо и твердо, как воин, однако за его спокойствием чудилось пылающее пламя, а в глазах светилось зеленью дерзкое лукавство, точно не было на свете сказки, которую бы он не знал.
- Бродяга... и ты, малышка, - он крепко пожал протянутую руку, обнял радостно улыбающуюся сестру.
Когда же поднял глаза на гостью, в его зрачках вспыхнуло что-то, чему она не могла найти определения.
- Приветствую, леди...
- Найтира. Так меня зовут, - отозвалась охотница.
- Лоноэ, - кивнул кузнец, подходя ближе, - Уж простите такую наглость... не могу удержаться.
Он усмехнулся, коснувшись пальцами ее виска, проведя по волосам - и охотница снова взвилась, ощущая... да она и сама не знала - что.
Странное ощущение, ни капли не плохое, и все же отчего - то заставляющее нервничать, - так люди боятся огня, а она не боялась, но слишком незнакомым и непонятным жаром в крови отозвалось простое прикосновение.
- Не прощу!!! Сегодня все не могут удержаться, а я вам не эта... и вообще, сколько можно?! -
Найтира не договорила, выхватывая кинжал, бросаясь вперед, как кобра.
Кузнец был безоружен, защищаясь, он схватил раскаленный меч, лежащий на наковальне, сталь скрестилась со сталью, рассыпая искры. В пылу схватки разгоряченная девушка даже не обратила внимания, что его руки также не обжигает огонь... как и ее.
Бродяга с менестрелем переглянулись, держась на почтительном расстоянии.
- Ну, вот... даже чаю не попили, - сокрушенно покачала головой Лорвейн.
Брат усмехнулся.
- Успеем еще, не переживай.
- ...Интересно, это надолго? - чуть погодя спросила девушка, наблюдая за бешеным поединком.
- Навсегда, - прищурившись, спокойно хмыкнул Бродяга, - Сразу видно.
Менестрель кивнула. Она тоже так думала, и ощущала, что очень этому рада. Даже если чуть - чуть ревнует... но ведь Бродяга не забыл ее, повстречав свою янтарную леди. Значит, и Лоноэ никуда не исчезнет, и всегда будет рад сестре. А когда друзья и родные тебя помнят и любят - что, в сущности, еще нужно для счастья? Ну, разве что... девушка вспомнила маленькую черную рыбку, плескавшуюся в ручье, и досадливо пожала плечами. Рыбки, бабочки, мальчишки - об этом лучше не думать, глупо и бессмысленно, как все пустые надежды.
Люди лгут. А что менестрели? И они тоже.
***
Схватка была недолгой - кузнец скоро выбил нож, и отбросил остывший меч, крепко обнимая охотницу, удерживая ее руки.
- Тише, тише... - шепнул он, - Одна кровь, одна душа, одна стая, - Мы не можем быть врагами, - жаркое дыхание обожгло ухо, и Найтира в первый миг, казалось, забыла человеческую речь.
- УРрр!!! - девушка, гибко извернувшись, едва не цапнула его зубами, ощущая, как горит кровь от прежнего, странно-приятного огня, разлившегося внутри.
- Ох, только не кусайся, милая! Как же я без уха жить-то буду? - глухо рассмеялся Лоноэ, неубедительно изобразив испуг.
- Ну, без головы жил как-то... - тяжело дышащая Найтира сама не заметила, когда они забыли о церемониях, и возмущенно вскинулась, - Почему это я у тебя уже "милая"?!
Черный кузнец безмятежно ухмыльнулся.
- И уже, и вообще, и... у меня, это ты верно заметила!
- Чудовище!
- Я?! - оскорбленно выдохнул Лоноэ, стараясь не рассмеяться.
- Ну... да и я тоже, - Найтира немного стушевалась, ощущая, что уже непонятно, кто кого крепче держит, - Мы, в общем.
- А вот мы - это хорошо. Это правильно, - согласился кузнец.
Присмиревшая охотница ощутила, как виска ласково касаются сухие, горячие губы, и невольно покраснела, но звонкий голос менестреля, под шумок хозяйничающей у очага, ехидно разрушил хрупкую идиллию.
- Господа, настало время пить чай! Убираем клыки, когти, мечи, и достаем, собственно, чай. А то я его тут у тебя не нашла...
- Ты как всегда вовремя, малышка, - добродушно проворчал Лоноэ, неохотно отпуская растрепанную охотницу.
Лорвейн фыркнула.
- Ну должен же хоть кто-то уравновешивать это безобразие женской мудростью и здравым смыслом!
Бродяга усмехнулся, откинувшись головой на стену, опираясь рукой на колено, но промолчал. По его мнению, у девушек, и особенно менестрелей, со здравым смыслом по жизни были весьма сложные отношения, но спорить воину не хотелось. Ему было тепло, спокойно и хорошо. Как и всем остальным.
Уставшая Найтира скоро уснула прямо там, где сидела, облокотившись о каменный выступ. Лоноэ укрыл ее мягкой шкурой, заварил чай, и по турецки уселся у очага, вполголоса переговариваясь с братом. Лорвейн сидела рядом, поджав под себя ноги, загадочно улыбалась своим мыслям, и прислонившись к его плечу гладила медно - рыжего волка, который глухо фыркал, положив голову ей на колени. Остальные звери улеглись у огня, дремали, тихонько порыкивая во сне.
До рассвета было еще долго.
Бонус - Лоноэ и Найтира от Эскеля))
Эпилог
в соавторстве с Эскелем, можно не читать, ересь с драконами)
По утрам, когда солнце первыми лучами касалось верхушек гор, золотое дерево сияло, как никогда в иное время. Хрупкие, лазурные бабочки кружились в его ветвях, казалось, их крылья рассыпают невесомую, сверкающую пыльцу, а бесчисленный цветы, скрытые посреди листвы, издают тихий звон, сливающийся в мелодию из сотен и тысяч драгоценных колокольчиков.
Лоноэ, давно не навещавший Озерную долину, вначале даже не понял, что так ярко блестит на холме. Они вчетвером спускались по тропинке к озеру, и кузнец, шедший первым, резко остановился - сопровождающие путников волки зарычали, заволновались, ощутив смятение вожака.
- Я сжег это дерево. Оно забирает сердца. Почему оно снова цветет?!
Найтира с Бродягой переглянулись, пожав плечами - охотница прежде не бывала в этих местах, и понятия не имела, что дерево прежде стояло безжизненным. А воин, хотя и помнил его сухим, счел, что просто слишком много времени прошло с тех пор - мало ли чудес на свете?
- Потому, что я отдала свое, - тихий голос Лорвейн, казалось, переплелся со звоном колокольчиков, затерявшись в шуме ветра.
- Зачем?! - выдохнул Лоноэ, ошеломленно глядя на сестру.
Менестрель грустно улыбнулась.
- В груди оно слишком сильно болело. А я совсем не такая взрослая и смелая, как вы оба.
- Найтира тоже очень молода, - задумчиво покачал головой Бродяга.
Лорвейн вздохнула.
- Ваше племя умеет летать. А мне никуда не деться, - тихо возразила она, останавливаясь у дерева, коснувшись ладонью потемневшей от времени коры, и глядя куда-то ввысь, в шелестящую на ветру крону.
Охотница хотела подойти к ней, но Лоноэ удержал ее, проницательно шепнул:
- Оставь. Ей просто нужно немного побыть одной, - и, безошибочно ощутив беспокойство, добавил, - Не переживай, Лора присоединится к нам, чуть позже. Все будет хорошо.
А потом они втроем вернулись в трактир, и молчавшая всю дорогу Найтира вдруг призналась, мучительно покраснев.
- Я... я не умею. В юности я пыталась, и в первый же раз сломала крыло. Оно зажило, но я теперь боюсь неба. Мне пришлось покинуть дом, чтобы не позорить отца. Поэтому... разве я нужна тебе? Быть может, я никогда уже не полечу, - она резко вскинула голову, пряча за вызовом страх.
Но кузнец только кивнул, спокойно и уверенно.
- Нужна. Ты не полетишь, родная. Мы полетим, - сказал он, подчеркнув слово "мы".
- Когда?
- Сейчас, - не терпящим возражения тоном отозвался Лоноэ, поднимаясь на ноги.
Драконица медлила, не глядя на него. Бродяга понял, что она слегка стесняется, и тряхнул головой.
- Я пойду, прогуляюсь, - он встал из-за стола, и неожиданно подмигнул девушке, показав взглядом вверх, - До вечера, леди Найтира. Встретимся там. Даже не сомневайтесь.
***
Отец маленького Орни погиб на охоте, с тех пор он жил с бабушкой, совсем старенькой, она так уставала, хлопоча по дому, что начинала дремать, едва выдастся свободная минутка. И, к сожалению, редко успевала рассказать внуку сказку. Поэтому он часто сбегал к озеру, где на берегу жили рыбаки. Айри, дочка одного из них, пекла такие вкусные пироги с плотвой, всегда угощая мальчика, а ее муж, год назад невесть откуда пришедший в Озерную долину, и поселившийся среди людей, был настоящим эльфом, у него был острый меч, украшенный узором из листьев, он умел сражаться, и лучше всех стрелял из лука!
Правда, он никогда не рассказывал о том, откуда он родом, и где жил прежде, зато знал такие прекрасные песни и сказки, что Орни порой забывал вовремя возвратиться домой, в очередной раз заслушавшись историей о лесных чудесах. Эльф совсем не казался ледяным и высокомерным, как говорили о его народе, разве что спокойным, молчаливым и по своему гордым, держась на некотором расстоянии от людей. Но он любил детей, и всегда разрешал Орни и другим малышам играть во дворе, рассказывал его друзьям легенды и предания, а когда дети спрашивали, откуда воин столько знает, он светло, хотя и немного грустно улыбался, и говорил, что его научила им одна очень хорошая менестрель. Впрочем, иногда он говорил, что она была настоящей волшебницей, а больше ничего не рассказывал, и Орни думал, это еще одна таинственная сказка эльдар.
Но сегодня он был занят, чинил что-то на крыльце, а Орни, который из-за внезапного ливня не успел добежать до дому, спрятался в сарае, сидел рядом с овцами, и мечтал о сладких булочках, которые к ужину непременно напечет хозяйка - не зря же она утром замесила тесто!
Мальчик слегка задремал в теплом сене под шум дождя, и не заметил, как во двор зашел гость. Только услышал его хриплый голос, спокойный и жесткий, испуганно выглянул в щель между досками. Незнакомый человек, по виду воин или охотник, довольно молодой, но казавшийся куда старше из-за необычного, насмешливого и мудрого взгляда, он был худощавым, и очень высоким, даже выше эльфа. На его поясе висел узкий, черный клинок, а за спиной виднелся охотничий лук.
Орни не понимал, о чем они говорили, проспав начало разговора, и проснувшись лишь когда хозяин дома неосознанно повысил голос - мальчик никогда не видел его таким... не то сердитым, не то обидевшимся на что-то.
- Айри любит меня, а я...
- А ты упрямый осел, и сказать честно, я рад, что твоей женой стала эта пропахшая рыбой девчонка, а не наша маленькая мечтательница, - перебил его тоже рассерженный воин.
Эльф опустил ладонь на рукоять меча.
- Не смей оскорблять Айри! Или пожалеешь! - окончательно разозлился он.
Но на чужого воина его угроза не произвела ни малейшего впечатления, напротив, он ответил негромко, и очень спокойно, так, что становилось страшно.
- Я давно никого не жалею. Держи оружие в ножнах, иначе она останется одна с маленьким сыном на руках. А леса вокруг опасны. В чаще у гор водятся хищники куда страшнее волков и медведей.
Орни испугался, что они подерутся, однако эльф так и не вытащил меч. И гость остался стоять, сложив руки на груди. В его голосе не было ни вызова, ни злобы, но звенела такая непоколебимая сталь, что хозяин отступил на шаг. Не испугался, просто ощутил безнадежность, словно ударив в каменную стену.
- Я сделал выбор. Она сама так сказала, что я должен жить и найти свой путь, - сказал он, холодно и устало, словно отгородившись привычной стеной.
- Вот именно... свой. А ты так ничего и не понял. Мелькор, сколько же хлопот с людьми... - невесело усмехнулся воин.
- Я эльдар.
Гость презрительно хмыкнул.
- Да хоть дварф, я вас всех по вкусу только и различаю...
Хозяин дома невольно отшатнулся.
- Что?! Кто ты такой?
- Хэкил, - словно в насмешку запоздало назвал он на эльфийском свое имя, сделав вид, что не понял вопроса.
Бродяга.
- ...Кто там, дорогой? - раздался из глубины дома сонный голос Айри, разбуженной отголосками разговора.
- Просто... бродяга. Не бойся, милая, все хорошо.
Он сказал это, чтобы успокоить беременную жену, но гость и не собирался пугать молодую женщину, до которой ему по правде не было никакого дела. Но слова ее мужа, казалось, дали понять то, что он хотел знать.
- Что же, коли ты вправду так думаешь...
Он развернулся, и ушел, ни сказав больше ни слова, даже не попрощавшись. Только обреченно махнул рукой, как на неразумного ребенка, и сплюнул в кусты.
Этот куст полыхнул и горел до вечера, пламя не гасло до от воды, и не перекидывалось на дом. Потом кто-то бросил в огонь льдисто-белые цветы снежника, и оно потухло, куст осыпался тонким черным пеплом, а староста в страхе делал обережный жест,
Драконье пламя... сохрани нас Эру!
***
К вечеру пошел дождь, трактир опустел, и менестрель снова ушла, сидела на холме, у золотого дерева, с улыбкой глядя вверх. Туда, где в небе, затянутом серыми тучами, скользили три тени, серебряная, черная и алая. Они кувыркались в воздухе, разрезали крыльями облака, наконец две из них словно сплелись воедино, поднявшись выше, к звездам, а серебряная спикировала вниз, шумно опустившись на холм.
- Чистого неба... - прошептала менестрель, все еще глядя вверх.
Дождь стекал по ее лицу, и мокрые волосы смешно липли ко лбу и щекам, но девушка улыбалась, не обращая внимания на тяжелые, холодные капли.
- Вольного ветра, - договорил за нее брат, подходя ближе.
Благословенны будьте - мы не прощаемся. И обязательно еще увидимся.
Лорвейн снова улыбнулась.
- Где ты был?
- Гулял, - хрипловато усмехнулся за спиной Бродяга, укрывая ее плечи старым плащом, - Смотри, не замерзни, сестренка!
- Я ведь просила тебя, - если она и ощутила лукавство, то сделала вид что не заметила. Только укоризненно покачала головой, кутаясь в теплую ткань.
- А я ничего и не делал. Так, плюнул разок... В кусты.
- В кусты? - Лорвейн невольно засмеялась, представив эту картину.
Мужчина непроницаемо ухмыльнулся, тряхнул выгоревшими волосами, жесткой ладонью погладил девушку по щеке.
- Знаешь, Листара вспоминала твои песни. Она будет рада видеть тебя у нас в гостях, - сказал он.
Лорвейн задумчиво поглядела на его руку, медно-золотой ободок-цепь блестевший на безымянном пальце, был украшен медовым янтарем, словно лисьи глаза.
-Что же, я тоже соскучилась по твоей леди, - наконец улыбнулась она, - И у меня найдется пара историй, достойных ее изысканного вкуса. В конце концов, я тоже немного лиса...
- Тогда - идем?
Менестрель улыбнулась, кивнула, вложив ладонь в протянутую руку.
Конь был привязан неподалеку, приветственно заржал, переступая копытами, когда хозяин похлопал его по шее, вскакивая в седло, и помогая сесть девушке.
Из-за широкой спины воина она не видела чудесное дерево, скоро оставшееся позади. Только слышала, как шумели на ветру золотые листья, даже в такой дождь кружились под его сенью легкие бабочки. Но теперь они танцевали только для себя, и им никто не был нужен. Поэтому под деревом никого и не было.