[четвертинка кота] «Верь, что я жива, помни: я вернусь…»
Так, как сказку мне написать помешали, получилось это. Нет, не обо мне. О ком - не знаю.
В 1692
Их в городе все знали,
И крестьянка Марта,
И пастор Род-Айленда.
У них была смешная забава -
Они пытали
Ежедневно друг друга
В Салеме.
Ему было немного за сорок,
Ей -
Около тридцати лет.
Она понимала сорок,
И всегда встречала рассвет.
На берегу,
Молилась с чайками,
Птицы садились на рукава.
Она смеялась заливисто
На бегу.
Она была жива.
А он с утра до ночи
Читал псалмы
Он был учен и суров.
О таких не бывает
Дурной молвы.
Он просто был мертв.
Все изменилось в среду
После шести.
Ей приговором:
"Ведьма!"
Аминь.
Приказано увести.
Наутро.
Жарко трещит костер,
Кости и крик.
Каждый из них мог
Другого спасти.
"Попляши-ка теперь,
Как тогда, на рассвете".
Зло смеется палач.
Она молчит.
Ей шепчет на ухо ветер:
"Не плачь, ведьма".
Только не плачь.
В 1692
Их в городе все знали,
И крестьянка Марта,
И пастор Род-Айленда.
У них была смешная забава -
Они пытали
Ежедневно друг друга
В Салеме.
Ему было немного за сорок,
Ей -
Около тридцати лет.
Она понимала сорок,
И всегда встречала рассвет.
На берегу,
Молилась с чайками,
Птицы садились на рукава.
Она смеялась заливисто
На бегу.
Она была жива.
А он с утра до ночи
Читал псалмы
Он был учен и суров.
О таких не бывает
Дурной молвы.
Он просто был мертв.
Все изменилось в среду
После шести.
Ей приговором:
"Ведьма!"
Аминь.
Приказано увести.
Наутро.
Жарко трещит костер,
Кости и крик.
Каждый из них мог
Другого спасти.
"Попляши-ка теперь,
Как тогда, на рассвете".
Зло смеется палач.
Она молчит.
Ей шепчет на ухо ветер:
"Не плачь, ведьма".
Только не плачь.