[четвертинка кота] «Верь, что я жива, помни: я вернусь…»
Про лошадку, хотя леди Эстель - это из игры по ТМ) Но тут это неважно.

У леди Эстель горе - потерялся любимый конь,
С тех пор она в черном уборе и день и ночь.
Веселых не знает песен, все глядит на огонь,
И шепчет, что вскоре из замка уйдет прочь.
Ей строго глядит вслед дворня и граф,
И говорит - верно, сошла ты с ума, жена.
Какой тут к чертям траур? Скотина, и все.
Лучше найду на ярмарке, только весна придет.
И леди Эстель смирно кивает - мой муж,
Вам, право, все знать лучше, а я уж
Лучше пойду к себе, вышивать гобелен.
Мне вовек не найти путь из этих стен.
Граф усмехнется в ус - вот бы давно так!
И пяти не прошло лет, как смирилась жена.
Такая уж доля женщин - ткать, да прясти лен,
Глупо мечтать о большем, то грех и урон.
Он ночью пойдет вновь к служанке одной,
А леди Эстель тихо шагнет на окно...
Уж лучше - в пылающий Ад, чем такая жизнь.
Но ветер шепнет тихо "родная, держись!"
Брызнет в лицо дождем - вот и не видно слез,
И миг - свободный полет, а дальше - все.
Все кончилось - плен и боль, лишь под рукой
Знакомый до смерти шелк гривы гнедой.
Поутру в замке крик, суматоха и гам,
Граф сам не свой, зол, как Сатана.
В башенке у жены - настежь окно,
Розы под ним примяты, и - ничего.
Садовник, хитро смеясь, затопчет ногой,
Размытый дождем след от широких копыт.
А где-то вдали, полем, леди Эстель летит
Почти не держа повод, к гриве склонясь.
Ей нынче - ничто не грех, ей нынче - страх
Неведом, и ветер кошкой в ее руках.
Ей путь - до дождя, и ввысь, к звездам в ночи.
Нет нужды подгонять коня, послушно домчит
Он выше любых гор, дальше любых рек,
Туда, где нет ни оков, ни скучных молитв.
Туда, где указа нет, ни мужу, ни королю.
Леди Эстель смеется, шепчет:
"Тебя одного
Люблю".

У леди Эстель горе - потерялся любимый конь,
С тех пор она в черном уборе и день и ночь.
Веселых не знает песен, все глядит на огонь,
И шепчет, что вскоре из замка уйдет прочь.
Ей строго глядит вслед дворня и граф,
И говорит - верно, сошла ты с ума, жена.
Какой тут к чертям траур? Скотина, и все.
Лучше найду на ярмарке, только весна придет.
И леди Эстель смирно кивает - мой муж,
Вам, право, все знать лучше, а я уж
Лучше пойду к себе, вышивать гобелен.
Мне вовек не найти путь из этих стен.
Граф усмехнется в ус - вот бы давно так!
И пяти не прошло лет, как смирилась жена.
Такая уж доля женщин - ткать, да прясти лен,
Глупо мечтать о большем, то грех и урон.
Он ночью пойдет вновь к служанке одной,
А леди Эстель тихо шагнет на окно...
Уж лучше - в пылающий Ад, чем такая жизнь.
Но ветер шепнет тихо "родная, держись!"
Брызнет в лицо дождем - вот и не видно слез,
И миг - свободный полет, а дальше - все.
Все кончилось - плен и боль, лишь под рукой
Знакомый до смерти шелк гривы гнедой.
Поутру в замке крик, суматоха и гам,
Граф сам не свой, зол, как Сатана.
В башенке у жены - настежь окно,
Розы под ним примяты, и - ничего.
Садовник, хитро смеясь, затопчет ногой,
Размытый дождем след от широких копыт.
А где-то вдали, полем, леди Эстель летит
Почти не держа повод, к гриве склонясь.
Ей нынче - ничто не грех, ей нынче - страх
Неведом, и ветер кошкой в ее руках.
Ей путь - до дождя, и ввысь, к звездам в ночи.
Нет нужды подгонять коня, послушно домчит
Он выше любых гор, дальше любых рек,
Туда, где нет ни оков, ни скучных молитв.
Туда, где указа нет, ни мужу, ни королю.
Леди Эстель смеется, шепчет:
"Тебя одного
Люблю".