[четвертинка кота] «Верь, что я жива, помни: я вернусь…»
Совсем старое, годе наверное 2008-2009. Но пусть будет.
С рассветом, в тот день, как глаза я открыла,
Бог повелел, что дарован мне ангел.
"Замысел мой, и великая милость,
В том, чтоб сама ты его и избрала".
В путь мы пустились чуть свет, и под утро,
С новым лучом восходящего солнца,
Было в дороге прохладно и пусто,
Ангелы песней лишь славили Бога.
И первый был светел, как летнее небо,
Сияли глаза золотым отраженьем.
Но я спросила - на что мне, поведай,
Мальчик, увы, не пригодный к сражениям?
Мне красота его станет проклятьем,
Будет страшиться он ран от железа,
Предпочитавший оружью распятие,
В мире жестоком увы, бесполезен...
Солнце на запад склонилось к полудню,
Дальше мы двинулись в путь по предгорью,
И вот навстречу в дороге безлюдной
Мужчина в годах повстречался нам вскоре.
Был он в доспехах, сияющих златом,
Острый клинок его ножны скрывали,
Но я сказала, - не станет крылатым,
Спутником мне, тот, кто знает лишь стали
Звон и отвагу священного боя,
Мудрости слова же не понимает,
Быть может, он в битве и станет героем,
Но никогда красоты не узнает.
Солнце совсем уж спустилось за горы,
И на закате нам встретился старец,
Шрамы его покрывали узором,
Но ясный разум светился во взгляде.
Я же сказала - прости меня, Боже,
Только и он мне, увы, не по сердцу.
Жестким пергаментом, не тонкой кожей,
Страшный скелет его старый очерчен...
И рассердился Господь в эту пору,
"Что же ты хочешь, дурная девица?!"
Гневно воскликнул он, - вздрогнули горы
От громогласного львиного рыка.
Камни скатились по белому руслу,
Реки, пересохшей за тысячелетия,
Пещера открылась, и дрогнули руки,
Мои, лишь я только во мрак поглядела...
"Ночь я тебе подарю на раздумья,
Решай же, кто нынче хранителем станет,
Тебе, и старайся быть благоразумней,
Или же вовсе одна в путь отправишься..."
Но не слыхала я строгие речи,
И все глядела во мрак подземелья,
Туда, где в крепко-накрепко запертой клетке,
Демон томился... Не ждал избавленья
Он уже, только едва усмехнулся,
Серым был взгляд, как осеннее небо,
И как во сне я навстречу шагнула...
Мир позади растворился навеки.
Поутру Бог возвратился к подножью,
Древней горы, что стоит у дороги.
Но было пусто и тихо предгорье,
Мелом на камне начертаны строки...
Разорваны надвое прутья стальные,
В пыли, как в насмешку - три черных пера...
"Нынче неважно мне, Боже, простишь ли..."
По сердцу я ангела здесь избрала.
С рассветом, в тот день, как глаза я открыла,
Бог повелел, что дарован мне ангел.
"Замысел мой, и великая милость,
В том, чтоб сама ты его и избрала".
В путь мы пустились чуть свет, и под утро,
С новым лучом восходящего солнца,
Было в дороге прохладно и пусто,
Ангелы песней лишь славили Бога.
И первый был светел, как летнее небо,
Сияли глаза золотым отраженьем.
Но я спросила - на что мне, поведай,
Мальчик, увы, не пригодный к сражениям?
Мне красота его станет проклятьем,
Будет страшиться он ран от железа,
Предпочитавший оружью распятие,
В мире жестоком увы, бесполезен...
Солнце на запад склонилось к полудню,
Дальше мы двинулись в путь по предгорью,
И вот навстречу в дороге безлюдной
Мужчина в годах повстречался нам вскоре.
Был он в доспехах, сияющих златом,
Острый клинок его ножны скрывали,
Но я сказала, - не станет крылатым,
Спутником мне, тот, кто знает лишь стали
Звон и отвагу священного боя,
Мудрости слова же не понимает,
Быть может, он в битве и станет героем,
Но никогда красоты не узнает.
Солнце совсем уж спустилось за горы,
И на закате нам встретился старец,
Шрамы его покрывали узором,
Но ясный разум светился во взгляде.
Я же сказала - прости меня, Боже,
Только и он мне, увы, не по сердцу.
Жестким пергаментом, не тонкой кожей,
Страшный скелет его старый очерчен...
И рассердился Господь в эту пору,
"Что же ты хочешь, дурная девица?!"
Гневно воскликнул он, - вздрогнули горы
От громогласного львиного рыка.
Камни скатились по белому руслу,
Реки, пересохшей за тысячелетия,
Пещера открылась, и дрогнули руки,
Мои, лишь я только во мрак поглядела...
"Ночь я тебе подарю на раздумья,
Решай же, кто нынче хранителем станет,
Тебе, и старайся быть благоразумней,
Или же вовсе одна в путь отправишься..."
Но не слыхала я строгие речи,
И все глядела во мрак подземелья,
Туда, где в крепко-накрепко запертой клетке,
Демон томился... Не ждал избавленья
Он уже, только едва усмехнулся,
Серым был взгляд, как осеннее небо,
И как во сне я навстречу шагнула...
Мир позади растворился навеки.
Поутру Бог возвратился к подножью,
Древней горы, что стоит у дороги.
Но было пусто и тихо предгорье,
Мелом на камне начертаны строки...
Разорваны надвое прутья стальные,
В пыли, как в насмешку - три черных пера...
"Нынче неважно мне, Боже, простишь ли..."
По сердцу я ангела здесь избрала.